Однажды эсэсовец обратил внимание на двух евреев, которые
«сачковали». Он заставил их лечь в грязную канаву, подозвал
заключенного-поляка из соседней бригады и приказал закопать впавших в
немилость живьем. Поляк отказался.
Эсэсовец стал его избивать, но поляк
продолжал отказываться. Тогда надзиратель приказал им поменяться
местами, и те двое получили приказ закопать поляка.
И они стали
закапывать своего сотоварища по несчастью без малейших колебаний. Когда
поляка почти закопали, эсэсовец приказал им остановиться, выкопать его
обратно, а затем снова самим лечь в канаву. И снова приказал поляку их
закопать.
На этот раз он подчинился – или из чувства мести, или думая,
что эсэсовец их тоже пощадит в последнюю минуту. Но надзиратель не
помиловал: он притоптал сапогами землю над головами жертв. Через пять
минут их – одного мертвого, а другого умирающего – отправили в
крематорий.
Чтобы остаться человеком, пусть униженным и
деградировавшим, необходимо было все время осознавать, где проходит та
черта, из-за которой нет возврата, черта, дальше которой нельзя
отступать ни при каких обстоятельствах, даже если это угрожает жизни.
Сознавать, что если ты выжил ценой перехода за эту черту, то будешь
продолжать жизнь, потерявшую всякое значение.